«-Вайне! Вайне, беги! Не смей оставаться! Не смей смотреть! – громкий, отчаянный крик отражался от стен и, подхватываемый многоголосым эхом, уносился прочь, давя на уши, заставляя пригибаться к земле. Точнее, к холодному камню, каждая трещина на котором была уже изучена. Герои этой пьесы уже давно изучены: девочка, прижимающаяся спиной к шершавой, сырой стене, затравленно оглядывающаяся, в подранном, небогатом платье; статный мужчина, стоящий на коленях, сейчас лишь хрипящий – голос был сорван впервые же минуты; и существо в черной мантии, шипяще выплевывающий слова и держащий нож у горла преклоненного. Девочка не могла ничего сделать – она здесь для того, чтобы увидеть то, чем оборачивается пресечение пути таким вот иноверцам, которые на человека даже не похож, а Вайне именно это и сделала. Этот мужчина, сейчас держащийся за отбитый подкованным железом сапогом бок, спас её, заступился и буквально выдернул из-под остро заточенной стали. Только тогда была отлично отлитая, хищно изогнутая сабля, а не украшенный рубинами и золотом кинжал. «Наверно, неудобно его держать в руках – грани камней слишком остры для украшения». Мысль, совершенно не относящаяся к происходящему. Но кто говорил, что страх должен быть логичным и следовать написанным когда-то канонам? У неё это не дикая дрожь, просто отрешенность от мира. Она все видит, не осознавая происходящего. Позже Вайне будет это отрицать. Вернее, разум Интанто повесит нерушимые замки на детские воспоминания. Нож, удерживаемый твердой рукой, медленно прошелся по тонкой коже шеи. Ровный след, набухающие по краям разреза рубиновые капли, словно камни на рукояти, соскальзывающие вниз. И ужас в остекленевших, не естественно голубых глазах. Тогда девочка закричала, сползая на пол, царапая его ногтями».
-Ч-что? – молодая девушка резко села, зацепив рукой острый край черепицы. Простая царапина, но перед глазами настойчиво мелькало перерезанное горло. Интанто поморщилась. Страха сейчас это не вызывало, лишь отвращение, брезгливость. Да и тогда не вызывало, просто это было ново и не совсем приятно.
-Чего морщишься? Опять Вайне снилась? – девушка кивнула, оборачиваясь на голос. Веселый, чуть озабоченный, молодой. Да и обладатель его был весьма хорош собой – непослушные вихры спадали на лоб, скрывая горящие юношеским задором глаза, ехидная улыбка, постоянно гуляющая на тонких губах, гибкое тело. Еще мальчишка, хоть и на два года старше её. Истас, друг. Точнее, человек, которому Интанто доверяет больше всего. – Хватит валяться, вечер уже. Пошли, праздник начинается!
Тряхнув всклокоченными после сна волосами, требующими каждодневного ухода, девушка ухватилась за протянутую руку, крепко сжимая её и поднимаясь на ноги. Тонкие подошвы, держащиеся всего на нескольких шнурах, туго перетягивающих лодыжки, не давали никакой защиты против каменей, устилающих дорогу наравне с пылью, но позволяли немного расслабится при ходьбе. Даже такая обувь лучше, чем никакой – босиком Интанто тоже ходила и знает, что это такое. Натренированные долгими переходами ноги быстро донесли её до поляны с раскинувшимся табором.  Цыганским, воровским. Пестрота одежды, громкие голоса, визгливый смех, яркий огонь, отражающийся в неимоверном количестве украшений. Здесь даже ночью жизнь не утихала. Вокруг большого костра уже начали собираться главные лица.
«Значит, сейчас начнется» - решила Шарес, проталкиваясь ближе. Хотя толкаться было не нужно – все прекрасно знали одну из лучших таборных  танцовщиц, беспрекословно пропуская её вперед. Едва только Интанто остановилась, как главные заговорили. Веселый, просторечный говор, нет никаких аристократических замашек. И никогда они не повторялись. Каждое гулянье ведет за собой что-то новое. Но вот голос замолк, и ударили барабаны, зазвенели бубны, зазвякали браслеты на руках молодых цыганок, пустившихся в пляс. Интанто любила подобные вечера. Именно во время них она могла полностью отдаться бурному потоку не замирающей ни на секунду жизни.
-Хэй! Не смейте оставлять меня в стороне! – и звонкий девичий голосок вплелся в песенный хор. В пляс пуститься уже не дали, некультурно выдергивая из толпы за локоть. Задетая царапина отозвалась глухой, жгучей болью, заставляя девушку зашипеть.
-Извини, - произнес один из главных без тени раскаяния.
-Уже который раз! Я хочу спокойно отдохнуть! Неужели я много требую от своей цыганской жизни?!
-Мне нужна твоя помощь…
-Тебе или твоему блудному сыночку?
-Интанто! Кто тебе дал право…
-Жизнь.
Лицо девушки посуровело. Развернувшись на пятках, она направилась в сторону центрального, богато украшенного шатра, где ей вновь будут рассказывать о новых похождениях сына цыганского главы.